Ключевые слова в цитате – «запустив реактор». А сама цитата взята из залихватской песенки, сочиненной в те времена, когда словосочетание «мирный атом» стало своего рода мемом. К нему относились с определенной долей иронии – всем было отлично известно, что первые атомные силовые установки были размещены на подводных лодках. Но не менее хорошо было известно и другое. Например, что первый в мире реактор атомной электростанции был запущен раньше, чем реактор подводной лодки, и что это произошло в нашей стране. Нашим же был и первый в мире надводный корабль с атомной силовой установкой, причем он-то был уж точно сугубо мирным… И с этой стороной советского атомного проекта теснейшим образом связано имя ровесника, сотрудника, а впоследствии и преемника Игоря Курчатова – Анатолия Александрова.

Он родился 13 февраля 1903 года в семье мирового судьи Петра Павловича Александрова, женатого на Элле Эдуардовне, в девичестве носившей фамилию Классон. Тем, кто знаком с историей отечественной энергетики, эта фамилия отлично знакома – Роберт Классон был одним из авторов плана электрификации России – ГОЭЛРО. Но кроме всего прочего Роберт Классон был родным братом Эллы, а, стало быть, приходился нашему герою родным дядей. И не только – Роберт Эдуардович был крестным отцом своего племянника. Так что некоторые намеки на будущую судьбу Анатолия Петровича можно при желании увидеть в самом раннем детстве.

Ну а впоследствии – и подавно. Уже в 13 лет Александров, учащийся Киевского реального училища, вовсю работает в Физико-химическом кружке при первой гимназии, где «реалистам» вроде как не место. Однако для него такое место нашлось. В 19 лет он сам создает физико-технический кружок при физическом кабинете школы номер 79, где работает учителем. И об уровне этого кружка говорит любопытный факт – его участники с подачи руководителя сильно увлеклись самым модным и перспективным направлением физики тех лет, то есть работами по ядру атома. Однако самих этих работ в их распоряжении не было. И тогда с просьбой выслать все самые новые и интересные статьи, было решено писать самому «отцу ядерной физики», Эрнесту Резерфорду. Резерфорд выслал, что само по себе уже впечатляет. Другое дело, что в письме была допущена ошибка. Не зная толком, как перевести термин «ядро атома», воспользовались словом ball, которое действительно одним из значений имеет «ядро». Но гораздо чаще этим словом называют мужские половые железы – яички. Письмо вызвало в лаборатории Резерфорда бурю положительных эмоций. Об этом чуть не полвека спустя расскажет Александрову Петр Капица, который был единственным русским сотрудником Резерфорда, и которому тот, разумеется, отнес послание – как эксперту по России…

Хотя, с другой стороны, какого-то особенного упора на физику в целом и на физику ядра в частности, тогда, наверное, не было. Вообще все, что происходило где-то до 1930 года, напоминает невероятно пеструю смену картинок калейдоскопа. Александров пробует себя не только в физике: «Химия тогда меня увлекала очень сильно, вероятно просто потому, что все было доступнее по химии, никаких специальных приборов не нужно было, и можно было делать всякие шикарные опыты». Кстати, именно познания в практической органической химии серьезно помогли ему и его семье просто выживать в условиях голода, разрухи и вспыхивающих эпидемий сыпного тифа – Александров варил отличное мыло, а сестра его продавала. Кроме этого на счету Александрова вечерние подработки осветителем в оперном театре, периодические заработки в роли электромонтера, с 1924 года – учеба на физико-математическом факультете Киевского университета, параллельно – работа в Рентгеновском институте, в 1927-1928 годах – обследование территории будущего Днепрогэса, где он даже принимал участие в археологических раскопках затопляемой территории… И при всем при этом – работа учителем в той же 79 школе.

Что впоследствии дало Игорю Курчатову все основания отозваться о своем коллеге так: «Поразительный человек! Он знает много ненужных вещей, которые в какой-то момент оказываются крайне нужными и востребованными».

В 1930 году Александрова замечает патриарх советской физики – Абрам Иоффе. Замечает и приглашает к себе в Ленинград, где как раз тогда происходит укрупнение и преобразование Государственного физико-технического рентгенологического института, ставшего потом знаменитым ЛФТИ: «Физико-технический институт произвел на нас потрясающее впечатление. Отнеслись к нам удивительно доброжелательно. Жить было очень интересно, кругом было много увлеченных людей…» Правда, и здесь Александров пока еще очень далек от физики ядра. Он занимается сначала пробоем диэлектриков, то есть проблемой изоляционных материалов, а потом переключается на физику полимеров. И быстро достигает результатов, которые тут же, с колес, идут в промышленность: «В 30 лет мне удалось разработать морозостойкие резины из наших каучуков. До того времени самолет не мог сесть, потому что синтетическая шина разваливалась, как стеклянная. Это повышение морозостойкости играло большую роль и применялось долго – в конце войны были инструкции о том, что пушечные амортизаторы делаются из резин нашей рецептуры...»

А о физике ядра он говорит следующее: «Меня, конечно, интересовала эта область, но не было никакой мысли к ней приближаться. Я тогда считался в Союзе одним из двух-трех наиболее выдающихся специалистов по полимерам. У меня, собственно, уже в завершающей стадии была докторская диссертация…»

Теперь – внимание. Свою докторскую диссертацию «Релаксация полимеров» Александров защитил 27 июня 1941 года. Защитил, и моментально уехал в Таллин, сопровождаемый тремя морскими офицерами. О полимерах пришлось забыть – нельзя было терять ни дня, поскольку слишком уж важной для страны, ведущей самую страшную в истории войну, была другая работа Александрова. С 1932 года он занимался разработкой системы защиты подводных лодок от противолодочных сетей, а с 1936 года – разработкой способа защиты кораблей от магнитных мин и торпед. К февралю 1941 года систему приняли на вооружение. Теперь пришла пора ее развертывать и обучать флот обращению с новыми технологиями. Надо сказать, что вышло это как минимум неплохо. Во всяком случае, в своей автобиографии Александров с вполне заслуженной гордостью отметил: «За время войны ни один корабль, снабженный нашей системой защиты (она называлась системой ЛФТИ, потому что Ленинградский физико-технический институт ее делал) не погиб от магнитных мин».

Однако в 1943 году выяснилось, что есть дела поважнее. Игорь Курчатов, тогда уже возглавивший советский атомный проект, несколько раз осторожно предлагал Александрову присоединиться к работам.

Сын Анатолия Александрова, Петр Анатольевич, в 2001 году выпустил книгу «Прямая речь», основанную на магнитофонных записях воспоминаний своего отца. Так что мы имеем уникальную возможность узнать, как оно все было, из первых рук. И выходит, что Александров отпирался до последнего: «Я ему сказал, что особого желания у меня нет, но если будет какой-то интерес к этому образовываться, то я ему сообщу». Интерес на самом деле был, и в конце 1943 года включение в проект состоялось: «Я тогда сказал ему, что согласен работать в этом направлении, но у меня есть два пожелания: не работать непосредственно над бомбой и раз в году иметь месячный отпуск. Он согласился».

С этого момента можно начинать отсчет удивительного феномена – Александров, работая над атомным проектом, не столько занимается атомным оружием, сколько ориентируется на атомную энергетику. Собственно, он работает над проблемой обогащения урана. А обогащенный уран, как известно, можно использовать и для создания бомбы, и для создания реактора. Неважно какого – стационарного, для выработки электричества, или мобильного – для приведения в движение, например, корабля.

Как известно, первая в мире атомная электростанция была запущена в Обнинске 26 июня 1954 года – пар пошел на турбину и Александров произнес исторические слова, адресованные Курчатову: «С легким паром!» Но теоретически все могло случиться даже раньше. Во всяком случае, идею установки реактора на подводной лодке Александров попытался продвинуть еще в 1948 году: «Была сделана довольно подробная проработка, как может выглядеть реактор такой маленький, который можно уместить на лодке. Но нам это запретили делать тогда, чтобы концентрировать усилия на главной задаче». Главной задачей, как можно догадаться, была бомба, испытанная в 1949 году. А разрешили в 1952 году – в сентябре вышло постановление «О проектировании и строительстве объекта № 627». К тому моменту американская АПЛ «Наутилус» уже прошла стадию проектирования и активно строилась, чтобы в 1955 году хвастливо заявить на весь мир: «Я – «Наутилус!» Иду на атомной энергии! Иду на атомной энергии!» Мы снова оказались в позиции догоняющей стороны…

Но в 1957 году догоняющий внезапно превратился в лидера, поскольку советский «объект № 627» уделывал заокеанского конкурента по всем параметрам, о чем главный создатель его атомной силовой установки сказал так: «У них было на винте 12 тысяч сил, а у нас – 35 тысяч сил при одном и том же водоизмещении. Они могли погружаться на 200 метров, а у нас рабочая глубина – 400 метров. То есть мы перекрыли чрезвычайно сильно. На всех их лодках, какие у них были, они до наших мощностей, до наших скоростей еще не скоро дошли…»

Но эти работы были секретными. А вот первое в мире надводное судно с атомной силовой установкой – напротив, дало возможность показать товар лицом. На атомный ледокол «Ленин» иностранные делегации приглашались еще в период строительства и испытаний, которые закончились в 1959 году – 3 декабря ледокол уже был сдан Министерству морского флота. Сказать, что это произвело впечатление – значит не сказать ничего. Об освоении Северного морского пути мечтали с XV столетия, и очень многие страны, имеющие выход к Северному Ледовитому океану, попросту сдались – пройти его за одну навигацию считалось утопией. Даже в первой половине XX столетия это было опасно, свидетельством чему гибель парохода «Челюскин» в 1934 году. Теперь же, благодаря Александрову, Севморпуть стал реальностью…

Стал и остается. И не только он. Сейчас в России до 20% всей выработанной электроэнергии приходится на атомные электростанции, а в европейской части страны эта доля достигает почти 40%. Второе место в Европе и четвертое в мире. Может, кому-то покажется мало. Но это как посмотреть. Доля отечественных проектов в экспорте сооружений АЭС достигает 88%. Абсолютное мировое лидерство. Планета Земля признает, что Россия в плане строительства и эксплуатации АЭС – номер один. Все это стало возможным только благодаря Анатолию Александрову, который, став в 1960 году преемником Игоря Курчатова, создал атомную промышленность и атомную энергетику нашей страны, обеспечив таким могучим заделом наше будущее.

• В 1919 году Александров поступил в Вооруженные силы юга России, а в 1920 году воевал в армии барона Врангеля и был награжден тремя Георгиевскими крестами.

• Александров один из немногих, кто был девятикратным кавалером Ордена Ленина – высшей награды СССР. За всю историю таковых насчитывается всего 7 человек.

• В 1946 году его назначили директором Института физических проблем вместо опального Петра Капицы. Александров явился к Берии, прополоскав рот водкой, чтобы убедить того в своих проблемах с алкоголем. И получил ответ: «Не морочьте голову – нам известно, где вы купили водку, и что с ней сделали».